Плюрализм эмансипаторных оптик

Рецензия на книгу Мадины Тлостановой «Деколониальность бытия, знания и ощущения»

Издательская программа центра современной культуры «Целинный» выпустила в октябре книгу деколониальной исследовательницы Мадины Тлостановой «Деколониальность бытия, знания и ощущения». Мадина Тлостанова, профессор постколониального феминизма в университете Линчепинга, на протяжении многих лет занимается деколониальной мыслью и пишет о ней в рамках российской и западной академии.

Книга состоит из подборки статей разных лет, переработанных и дополненных исследовательницей для нового сборника на русском языке. Язык публикации важен. Будучи разработанной в англоязычной научной среде такими учеными, как Эдвард Саид, Хоми Баба, Гаятри Спивак и другими, постколониальная теория все еще недостаточна признана и принята в России, о чем упоминает Тлостанова в предисловии. Исследовательница пишет, что ее ранние работы на русском языке остались невостребованными в России, где «все еще не сформировалась культура критического взгляда на свое прошлое (и настоящее), в том числе и имперско-колониальное». Книга вводит понятия постколониальности и деколониальности в постсоветский контекст, настаивает на их различиях и предлагает рассмотреть деколониальность в применении к различным областям жизни: в производстве знания, в дизайне, искусстве. Тлостанова пишет, что постколониальность — это теоретическая школа, состояние и некий человеческий удел, тогда как деколониальная мысль — это прежде всего осознанный выбор, выбор «политический, этический и экзистенциальный». Деколониальность — это мысль, которая стремится найти новые эпистемологические структуры и предложить определенную позицию для действия и деятельности.

Колониальность долговечна и не заканчивается с колониализмом, она продолжается и воспроизводится в структуре власти, в культуре, в заложенных механизмах производства знания, в сознании и мышлении. Тлостанова принимает сложность совмещения постколониального и постсоветского опыта, указывая на «плодотворную и выпадающую из стандартных постколониальных моделей ситуацию, поскольку советская модерность имела собственную темную колониальную сторону». Колонизация различных этнических групп и народов преподносилась, во-первых, как их деколонизация и освобождение от царской империи, а во-вторых, через их вовлечение в модерность, в движение прогресса и развития. Модернизационный и освободительный дискурс до сих пор очень популярны на постсоветском пространстве, креолизированном, гибридном, многообразном. Тлостанова говорит о постсоветском субъекте, который не принадлежит ни к какой локальности — ни к родной, ни к обретенной.

Эпистемологическая структура постколониальности прежде всего связана с институтами производства знания. Деколониальная критика знания — это критика европоцентричного знания, аналитического аппарата, создаваемого Западом/глобальным Севером последние несколько сотен лет, который определил социальные и экономические системы, культурные нормы, ценности, модели поведения. Все, что не соответствовало этой системе, вытеснялось в сферу иного, варварского, архаично-патриархального, на темную сторону модерности. Возможно ли деколонизировать знание? Значит ли деколонизация только смену субъектов производства знания — от европейских интеллектуалов к гибридным субъектам, субалтернам, получившим образование, тем не менее, в традиции западного знания? Возможно ли национальное знание? Критика европоцентричности образовательных институтов указывает на ограничения западной академии, но возможен ли радикальный переход от одной системы к другой? Тлостанова не дает однозначных ответов на эти вопросы, но как один из путей нового понимания знания предлагает путь включения локальных и космологий в процесс обучения, «сдвиг в географии разума и восстановление стертых и присвоенных пространств альтернативного производства знания», чтобы легитимировать и восстановить утраченное.

Сдвиг в географии разума, ощущений совершается и через искусство. Тлостанова пишет о деколониальном в постсоветском искусстве и анализирует творчество нескольких художников, в том числе казахстанской художницы Сауле Сулейменовой как пример деколониального искусства. Арт-практика Сулейменовой — это и реабилитация родной культуры, и рефлексия о паттернах несвободы — экзистенциальной, социальной, политической, которую художница преодолевает через свои работы. Аффективность искусства, многослойность его восприятия, невербальность опыта, в который оно погружает, дает возможность для создания через него альтернативного знания, и не только в рамках деколониальной оптики.

В то же время деколониальная мысль обходит стороной возможность патриархально-правового, антилиберального поворота в постколониальных обществах, который зачастую объясняется его дирижерами возвращением к «исконным традициям». «Традиция» становится конституирующим элементом антилиберальных движений, без критического осмысления структуры этой традиции и возможности ее изобретения.

Мне, как исследователю и как куратору, деколониальность интересна как одна из эмансипаторных практик, позволяющая преодолевать внутренние и внешние ограничения, и как одна из оптик рассмотрения и взгляда на ситуации, явления, проблемы общества и культуры. Направленная внутрь, на самих себя, на нашу несвободу, эта оптика помогает увидеть новые ее аспекты и причины. Воспроизводство государственного аппарата позднесоветского периода, доминирование идеологии в культуре и инструментализация культуры — эти и многие другие болезненные вопросы казахстанского общества можно рассматривать через призму деколониальности, возможно, это позволит найти новые оптимальные пути решений. Если деколониальность — это выбор, то, как и любой выбор, она формирует субъекта. Субъект, готовый искать выход из своей несвободы, и является ключевым условием воплощения свободы в одну из своих ипостасей.