Фамильный дом

Фамильный дом — его в помине нет,

но память знает больше, чем рассудок —

таков закон, таков менталитет,

я — русский, и надеюсь лишь на чудо.

Вот за окном — типичный чернозём.

Я здесь чужой — не чувствую соседства,

как пересмешник под крутым плечом

пою — так цель оправдывает средства.

А если и напишется стишок,

то после появляется усталость.

Теперь смотрю — смотрю, и хорошо,

что доживать хоть с чем-нибудь осталось.

Бессонница. В ночном бреду

разыгрываешь пьесу в лицах,

и, приближая жизнь к суду,

страшнее просто отступиться.

Из рая, из последних рук

Буонаротти вырвал фрески,

где, затаившись, тихий звук

становится живым и веским.

И жадно вглядываясь в цель —

пространство музыки и ночи —

поймёшь божественный прицел,

который сам и напророчил.

Казалось, что судьба — игра,

как классики — с ноги на ногу,

но только прыгнешь — и пора! —

Вставать на звёздную дорогу.

И, ждущий Страшного суда —

трусливый, маленький, хохлатый,

как птенчик, выпал из гнезда,

и поджидает час расплаты.

Попробуй высказать неправду,

связать узлы наперекор —

потом, не понижая градус,

продолжить этот разговор

с самим собой и ручкой двери,

пытаясь воплотиться в ней,

как неизбежность в атмосфере.

Случайно только не убей...

Помню: мы курили поздно ночью

и читали Блока наизусть,

и стояли — порванные в клочья,

сохраняя слово. Ну и пусть.

В.С.

Ты уходишь туда, где цветы порождают растенья,

где цветочная пыль показалась застенчивой тенью,

и ты топчешь траву, как листы обалдевшая осень.

Позвоночная ветка шумит на холмистом откосе.

Под твоими ногами цепенеет покорная грива,

прорастают деревья — о Боже, как это красиво!