Рассказы («Урал», «Волчья бездна»)

«Урал»

Коля — косуха с эполетами и бритые виски — шел по темной набережной в прескверном настроении: он повздорил с матерью из-за плохих отметок в школе — та назвала его идиотом и лишила телефона на месяц. Тогда он сбежал: вылетел за порог и исчез в ночи.

Злоба пульсировала в угреватых висках, кулаки сжимались: он искал, на ком бы сорваться, но у реки было безлюдно. Стены канала пестрели гнусными граффити: призывы убивать и творить беспорядки, изуродованные трупы и злые карикатуры на знаменитостей — все в кислотно-кровавых подтеках краски. Эта мерзкая панорама тянулась вдоль всего канала и возбуждала в гуляющих подлые мысли. Во тьме она обретала какую-то злую мистическую силу.

Коля замер у единственного светившего фонаря: здесь, прислоненный к заборчику, стоял уродец советской эпохи — велосипед «Урал». Весь в облупившейся краске, он был жалок и беспомощен: хозяин оставил его без замка. Парень гаденько усмехнулся идее, созревшей у него в голове: он не собирался угонять велосипед — такой хлам был ему попросту не нужен, — вместо этого он решил выкинуть его в реку — и с концами. Он обеими руками ухватился за ржавую раму, рывком поднял велосипед в воздух — и, надорвавшись, упал на асфальт. Спину пронзила боль: будто что-то острое воткнули меж позвонков. Коля запаниковал и попытался встать. «Черт, меня ведь поймают!» Кто-то схватил его за руку и придавил к земле.

— Не двигайся, — прозвучал низкий голос.

— Я… я н-ничего не…

Неизвестный потянул его руку и локтем надавил на спину — тут Коле показалось, что ему сломают запястье, но случилось другое: боль прекратилась. Парень встал — ему помогли — и увидел перед собой невысокого старика, смуглого и седого с добрыми глазами-бусинами, как у плюшевой игрушки.

— Сынок, ты как?

— Н-нормально… спасибо.

— Велосипед тяжелый: я в лучшие годы его с трудом поднимал, а я тогда спортивным пятиборьем занимался.

— Я… Блин, простите меня. Я… идиот, я теперь ни…

— Ничего, всякое случается. На, сам поешь и угостишь сестренку, — мужчина сунул ему пакет с теплой выпечкой.

Добрые люди часто наивны и имеют странное представление о других. Им почему-то кажется, что у каждого молодого человека непременно должны быть братья или сестры. Коля хотел отказаться, хотел ответить, что у него нет сестры, что он единственный непутевый сын своей матери — но не смог.

— С-спасибо.

Они долго разговаривали: старик расспрашивал Колю о жизни, спрашивал, куда тот собирается поступать, — парень все краснел и отвечал сбивчиво; старик рассказывал про внуков и про свое детство в деревне, рассказывал, как в одиннадцать лет встретил будущую жену, с которой они до сих пор вместе… Наконец они замолчали. Юноша смотрел себе под ноги, старик поднял глаза на луну — из-за облаков виднелся лишь маленький ее кусочек.

— Слушай, поздно, на улице сейчас полно хулиганья, мама, наверное, волнуется. Ты бери мой велосипед и поезжай скорее домой. Потом вернешь, если еще встретимся.

Парень хотел было возразить, но старик уже усаживал его на велосипед. Коля поблагодарил нового знакомого и поехал. На обратном пути фонари вдоль реки засветили и среди гротескных рож и брани он вдруг увидел крошечный портрет младенца с голубыми глазами, чистый и трогательный, а чуть поодаль — нарисованные мелками поляну с солнцем, счастливую влюбленную пару, признания в любви и большую цветастую надпись: «Мама, ты самая лучшая!».

Волчья бездна

Волк выскочил из-под одеяла, бросился на растерянную девочку и одним махом проглотил ее, не успела несчастная вскрикнуть…

Положенное «ой!» вырвалось позже, когда она уже стояла посреди темного коридора волчьей глотки. Затем последовали вязкие несмелые шаги вглубь, больше было некуда. Хлюп-хлюп-хлюп… хлюп-хлюп-хлюп… Девочка шла бездумно — просто потому, что надо было куда-то идти, — она не заметила, как тесный мрак коридора сменился полумраком неизвестного простора. Запахло серой. Сознание вернулось, когда она оказалась у подножия холма; длинная тень тянулась от его верхушки, стелясь по выжженной земле — на холме горел свет. Девочка взобралась на холм и увидела женщину в сером балахоне. В левой руке незнакомка держала толстую книгу, в правой — масляный фонарь. Она стояла к девочке спиной и смотрела в даль.

— Здравствуйте, — сказала девочка. — Скажите, а куда я попала?

— А ты разве не знаешь? — незнакомка не обернулась.

— Я, кажется, заблудилась. Задумалась и потеряла дорогу.

— Ты нарушила наказ и свернула с тропинки. Теперь ты в волчьем брюхе: Волк проглотил тебя и твою бабушку.

— Ой… а вы не знаете, где она?

— У Волка два желудка: один для непослушных девочек, другой — для их бабушек. Они не сообщаются, ты не можешь просто так попасть из одного в другой.

С каждым ответом незнакомки к девочке приходило осознание, а вместе с ним — страх.

— …и что нам теперь делать?

— Ничего — мы ничего не можем. Желудки Волка бездонны, попавшие в них никогда не выбираются.

— Мы здесь навечно…

— Да, дитя, боюсь, что это так.

Зловонный поток ветра ударил девочке в лицо, от него на детских глазах навернулись слезы.

— Тетенька… я очень-очень виновата.

— Все мы виноваты, дитя. Очень-очень виноваты, — отвечала незнакомка, продолжая глядеть в даль — туда, где в зеленом тумане громыхали механизмы одноруких машин, где искрились огни сварочных аппаратов, где под бойкую перебранку строительных бригад воздвигалось Будущее.

Девочка упала на колени. Иные, что были до нее, в отчаянии рвали на себе волосы, проклинали немилую судьбу, винили своих матерей вместо себя... Много разных девочек всходило на этот холм — все они уходили на Строительство, циничные и озлобленные. Но та, что сейчас стояла на коленях, не была на них похожа. Вина колола ей грудь, она закрыла лицо руками и зарыдала. Незнакомка оторвала взгляд от стройки и склонилась над плачущей.

— Хочешь, я прочту тебе историю из своей книги? Она старая, и я не берусь утверждать, что так было по-настоящему… но если ты поверишь в нее, тебе станет легче.

Успокоенная добрым голосом незнакомки, девочка кивнула и приготовилась слушать.

— Когда-то давно в деревне близ леса жили две очень непослушные сестры. Они любили шалить, и что бы им ни приказали, они все делали наоборот. Однажды жителям деревни надоели такие выходки, и они сговорились избавиться от несносных девчонок. Староста деревни встретил их у крыльца родительского дома, где они играла в грязи. Он наказал им не ходить в лес, потому что там орудуют разбойники. Девочки, как всегда, решили сделать все наоборот и тайком от родителей отправились в лес. Там их поймали соседи, переодетые в разбойников. Они привязали сестер к деревьям и достали большие ножи. Девочки молили о пощаде, клялись, что больше никогда не ослушаются, но соседи-«разбойники» только насмехались.

— Вы просите сохранить вам жизни, а мы сделаем наоборот.

Вдруг среди палачей появился Дровосек. Он был грозен и высок, с длинной бородой и огромным топором. Дровосек любил всех детей и помогал им, какими бы непослушными они ни были.

— Отпустите девочек подобру-поздорову. Вы сами не слушаете их прошений и их же хотите наказать за непослушание. Не вам судить!

Соседи побросали ножи и в страхе разбежались, а добрый Дровосек вернул девочек родителям.

— Выходит, Дровосек поможет нам, даже если мы были непослушными?

— Да, так и будет. Дровосек придет и разрубит брюхо Волка своим топором! И тогда мы…

— Снова забиваешь головы наших граждан своим дремучим бредом, Риге?

На холме появились другие девушки, все как одна — в форме с нашивками. Во главе прибывших была невысокая девушка в фуражке — это она перебила Риге.

— Здравствуй, Грета. Мы просто беседуем.

— Если тебе так не хватает собеседника, мои подруги — к твоим услугам, а новенькую я забираю с собой.

— Извините, я, кажется, совсем не хочу с вами идти.

— Ну ничего, моя милая, у тебя будет уйма времени передумать. Я выделю тебе место на новой швейной фабрике, будешь шить телогрейки для наших рабочих — послужишь правому делу!

Когда Грета уводила новенькую, та постоянно оглядывалась назад, но не могла разглядеть Риге: девушки в форме полностью ее обступили. Грета заметила тревогу девочки и решила развеять ее разговором.

— Мне нравится твоя шапочка. Красный — мой любимый цвет.

— …спасибо.

— Знаешь, а мы когда-нибудь построим над нашим городом солнце, красное-красное. Оно будет греть нас всех и освещать наши дома и улицы; каждому будет вдоволь тепла и света. Каждому. Вот увидишь…