Из книги «Синема»

В ручье умывая руки

От сотворения мира,

Увидел своё отражение

И очень был удивлён.

Что, если придумать нечто,

Что послужило бы мерой?

И губы его шевелились,

И взгляд его был удлинён.

Он думал совсем недолго,

Пальцем массируя веко.

Какое-то новое слово

Билось под солнечным лбом.

И вот у него родилась

Концепция человека.

Теперь не хватало лишь глины,

А глина была кругом.

Едва покинув отчий рай,

Не осознав пока урона,

Адам и Ева пили чай

Без сахара и без лимона.

Она болтала без конца,

Ещё такая жизнелюбка!

Белел в ночи овал лица,

Скрипела кожаная юбка.

А он молчал и ел с ножа,

В огонь подбрасывая прутья,

И на зубах была свежа

Оскомина от странных фруктов.

Еда земли не лезла в рот,

Но ярче, чем ночное пламя,

У соблазнительных ворот

Вращает серафим мечами.

Как убил Отелло

Жену свою невинную,

Так сел на траву

И заплакал.

Да громко так,

Что проходящий Моцарт

Услышал.

Тот насвистывал новый вальс,

Кружева были в винных пятнах,

И цыганка Марго

С удивительно гибким станом

Так и стояла перед глазами.

«Что рыдаешь ты, Мавр? —

Спросил юный гений. —

Ты молод, силён, отважен,

Практически совершенен.

Что в мире тебя огорчило?

Хочешь, тоску развею:

Сыграю весёлую песню,

В которой и радость победы,

И поцелуй?»

Ничего не ответил Отелло,

Ненавидя себя,

Мечтая о кандалах.

Смена кадра:

Идёт тёплый дождь,

И Моцарт вприпрыжку

Бежит в ближайший трактир,

Где играет на скрипке бродяга.

Пианист как будто рылся

В сумрачной душе рояля,

Разорял, терзал нервозно,

И рояль рыдал.

Развевались фалды фрака,

Словно флаги на фрегате,

Пальцы цаплями цепляли

Лакированные ноты,

Непоседливые туфли

Их утаптывали в пол.

Так безумному маэстро

Захотелось вырвать правду

Из храмины деревянной

(Как язык или кадык),

Что не вынесла труба —

Гнева медного внесла.

Сначала от волненья грубо,

Но потом нежнее, звонче,

Сердце зрителя за кончик

Ухватила и трясла.

Зритель недоумевает:

«Где ты, музыка, гуляла,

Когда я совсем недавно

Измерял диагонали

Филармонии фойе?

Что ж ты делаешь, злодейка,

Ерунда, причуда, ересь,

Разве ты имеешь право

Выцарапывать слезу?

Вот тебе аплодисменты,

Почести, чапан с плеча.

А теперь оставь в покое,

Мучай правдой бессловесной

Лишь своих рабов бездомных,

Кто и так бесстрашно болен —

Пианиста, трубача».