Вещи и слова

Вещи ко мне недружны,

Не любят, все пропадают в руках

И рассыпаются в прах.

Лампочки, вилки, лопаты, цветы.

Руки растут не оттуда,

Не так, как у этих веселых людей.

На вид не скажу. Я не болен.

Чувствую заговор подлый против меня.

Надежных Людей и непонятных вещей.

Злая воля повседневного мира

Меня раздружила с вещами.

Теперь они избегают меня.

Я их тоже боюсь иногда.

Буду дружить со словами.

Может, кошку не надо тогда?

Счастья, здоровья, успехов

У грязной помойки

Мне пожелали бомжи,

я с ними здоровался,

чем-то делился

немного дружил,

Мой телефон они знали.

Никогда не звонили.

Счастье — теплое молоко,

Простуда — выпил, и нет его,

Пролил — ну просто жалко,

Сейчас оно всё из порошка.

Успех? Да в топку его.

Выпейте яду, убейтесь ап стену.

Все живут в инстаграме

И умирают в тик-токе.

Это пропасть без дна.

Други мои, мы на помойке.

Обочина жизни, наша вершина.

Сгорит пусть youtube с ватсапом на пару.

Выпьем лучше за нас, за всех, за сорняки,

За божьих бомжей, мы все другие.

Свобода пусть будет без фальши.

…Я попадаю в провал земли.

Падаю, пустота под ногами.

Запах смерти и кроличьих лап.

Это не полет, это падение.

В бесконечность времени.

Улитка пространства. Пыль, нора,

полная слизняков. Невесомость. Голос.

— Спрашивай. Будет ответ.

— Я космонавт? — Нет.

— Я встречу Алису? — В обед.

— А шляпника? — Бред.

— Хотя бы котенка? — Нет, медвежонка.

В зеркале. Оно скажет — ты прекрасен.

— Я медвежонок?

— Да, друг твой опасен. Вооружен.

Стреляет В. Посторонних.

— Что я тут делаю? — Ты в гостях.

Как и все мы здесь, проездом-пролетом.

Сидим в соцсетях.

— С кем говорю? — Я кролик, пушистый зверек.

— Ты смеешься? — Я улыбаюсь и исчезаю, а ты

Готовься к бою. Точи свои когти и зубы.

— С тобой этот бой?

— Победи моего младшего брата.

Атлета с головою быка. Сперва.

Владельца лабиринта. Бодибилдера-бебиситтера.

Докажи, что ты не игрушка богов,

не плюшевый мишка.

Ответь за базар, проснись, ищи и найди.

Где-то здесь Минотавр.

Не снятся мне кошмары, я ночью отдыхаю,

Сплю и слушаю птиц сквозь сон в темноте.

Кошмар — жизнь дневная, наяву.

Проснулся. Старт! Добро пожаловать

В гонку за звание лучшего таракана месяца.

Встаю уже усталый. Денег нет, долгов миллион.

Помимо ипотеки. Рабам — работа. Роботам — Свобода

до перезарядки. Кто я, ещё не понял. Наверно, и не пойму.

Кто-то решил за меня. Этот таинственный кто-то —

Он во всем виноват. Что я болен, что мне не хватает

Двух-трех киловатт. Встаю через силу. Утренний чай.

Недоеденное с вечера печенье, надкусанное.

Пойдёт для разбега. И прыжок в пропасть.

Встречаться надо с людьми,

В них много желчи, а жизни нет.

Несчастные, высокомерные, неуверенные.

Что-то там бубнят. Никого не слышат,

Я сам такой. Борюсь, сдаюсь попеременно.

Жизнь — сон. Кошмар повседневный,

Заброшен сюда непонятно за что.

Скучать и листать страницы соцсетей.

Просвета нет, рассвета нет, увидел свет

в конце тоннеля.

Дочка позвонила, говорит:

— Я хочу купить попугая!

Сегодня у меня день рождения!

— Да помню я, моя ты родная.

Но зачем? Жили без него и дальше проживем

— Ты опять ничего не понимаешь

в жизни молодой и сложной.

— Без попугая разве жить невозможно?

— Он меня научит говорить по-английски.

И мышей в огороде переловит.

— Это кот или попугай?

— И еще я хочу отстричь свою косу!

— Попугай существо живое. Как он в клетке будет жить?

— Он летает на свободе и дает свою лапку.

— Это точно попугай, а не собака?

— Не шути, не смешно.

— Будет гадить. У птиц там клоака.

— Да учила я твою зоологию.

— Это, девочка, моя орнитология.

— Да хоть ракетостроение.

Выбирай, или я стригусь, или дома попугай.

— Да, конечно, подстригись, Можешь покраситься в розовый-зеленый-фиолетовый.

— Ты на громкой связи. Мама, ты слышала?

Слышу, жена начинает плакать.

Все взбудоражены, встревожены, обескуражены.

Диктатор умер. Он холоден как лед и нем как рыба.

Его деяния-заветы позабыты, и речи перечеркнуты навеки.

Тот стометровый памятник разбит на тысячи кусков.

Разрушены-порезаны потомки, кони, псы. И слуги,

Стелившие постель, державшие златое стремя.

И упоенно знамя на коленях целовавшие, не забывая руки-ноги.

Карающе-дарующие длани. Теперь безжизненны они,

И сложены безвольные ручонки на груди.

А кто-то уцелел, бежал. Вся эта свита-свора несется вдаль

На Запад, на Восток, на Юг. А Север? Нет.

Там холодно, собаки лают, и воют волки по ночам.

Бежавшие хотели полететь, хотя недавно ползали угрюмо.

Взмахнув крылами самолетов — да в голубые небеса за горизонт.

Но их сбивает бдительный зенитчик-минометчик.

Он патриот, просто высокий парень из народа.

Без разрешения стервятники взлететь хотели, падлы-подлы.

Диспетчера ругали, посылали сгоряча.

А он не любит грубых слов, надменных голосов.

И дал команду. Зенитчику, который из народа.

Ну а народ? А что народ. Да вороватый наш народ.

Пошел попраздновать, да погулять и выпить наконец-то,

Салюты запустить, ну и пограбить тех, кто побогаче.

В предгорьях живущих за заборами большими

И не успевших убежать, поверивших в свободу и в права.

Менты исчезли, как кролик в шляпе цирковой. Сожгли свои погоны.

Пушки побросали. Дела-архивы распродали

И спрятались за женами податливо-сварливыми.

А где-то плачет последняя вдова-невеста.

Никто не пропоет ей «тили-тили-тесто».

Отец народов. Хан-пахан. Так начиналась новая эпоха.

Ходьбы по кругу. Бега в колесе. Выплевывая кровь и зубы.

История смеется нам в лицо. А может, вслед. Хохочет Клио.

А мы все мимо. Криво молчим. Ну кто там плачет? «Не слышу. Громче. Я встаю».

Мы все живем в колонии,

И травят нас Полонии,

А Клавдии и Марии

Все дружно пьют за здравие.

Народ так пьёт, штаны пропил,

Наш ангел нас забросил и забыл,

Остались лишь валькирии

И у властей делириум,

А в сырьевой колонии

Творятся беззакония.

Где Гамлет и Офелия?

Глупеют от безделия

И не по-деццки жгут, по-ацки,

Как принц с принцессой датские.

Зачем им сомневаться,

Страдать о чести нации?

Зачем им друг Горацио,

Когда охрана с рацией?

Зачем тут думать — быть не быть?

Когда пора уже вкурить.

Есть люди, есть элита,

Пути в нее закрыты.

Садится Гамлет в джип чероки

И давит все живое на дороге,

Суда не будет, или в суд

Большую сумму занесут,

И все свидетели зассут,

А подсудимого распнут.

Офелия под кайфом принимала душ

И утонула в ванной среди луж.

Ромео и Джульетта

Воскреснут по сюжету?

Нет. Не ждите их, ребята,

Они с другой палаты,

И Розенкранц и Гильденстерн мертвы,

Да, не сносили головы.

Она у них, да на двоих, одна,

Веселая трагикомичная глава.

А где Гертруда? Нет, не пьет вина,

Но вот с утра уже пьяна.

Веселый бедный Йорик —

Он жив, силен и стоек,

Уехал в вольный град, в Нью-Йорк,

Давным-давно, на долгий срок,

Свой череп он забрал с собой,

Кому он нужен здесь, в земле сырой,

Кто там остался? Тень отца

В красивой шубе из песца.