Ангел сломанных вещей

Визг раздался даже раньше, чем звон разбитой вазы. Я подскочила, едва не опрокинув кухонный стол, и помчалась в спальню, думая только о том, что если Нинка поранилась — отец меня прибьет!

Нинка была в порядке, только ревела, будто во всем мире запретили шоколад на законодательном уровне. Ваза была маминой любимой. Отец очень ее берег, всегда пыль с нее стирал, иногда приносил и ставил свежие цветы… Среди осколков лежал резиновый мячик.

— Ну зачем ты так, Нин? — я поморщилась, оттаскивая сестренку подальше от вазы, чтобы не поранилась. — Я же просила, не играй в спальне!

— На улице до-о-ождь! — протянула она. — И мне скучно, смартфон на зарядке, комп ты сказала не трогать… И во-о-от!

Усадив все еще хныкающую Нинку за стол и вручив чашку чая, я достала из шкафчика пару резиновых перчаток и веник с совком — собрать самые крупные осколки. Жаль, конечно, вазу. Но что теперь поделаешь…

В комнате кто-то был.

— Что за черт! — взвизгнула я, замахнувшись веником на… Сложно сказать, на кого было похоже существо. Сначала подумалось, что это Муми-тролль выбрался из детской книжки, только вот значительно похудев и нацепив какую-то серую, как у Гэндальфа, мантию. Потом я осознала, что его мордочка больше похожа на лисью, но будто бы ее рисовал человек, знавший о лисах только понаслышке. А еще за его плечами красовались два сероватых крыла, будто у крупной совы. Сам зверек был не больше метра ростом и стоял возле осколков вазы, внимательно их разглядывая. Увидев меня, он отступил на шаг, примирительно поднимая передние лапы, и торопливо сказал высоким голосом:

— Нет-нет, не стоит! И вообще, никакой я не черт. Я ангел!

— Ангел? — выдохнула Нинка, которая уже прибежала с кухни, расплескав по дороге чай. — Ух ты!

— Нин, отойди, — я шагнула вправо, заслоняя ее от существа. — Какой тут ангел, тут непонятно что…

— Я самый настоящий ангел! — существо топнуло ножкой… Лапкой? Как это все правильно называть?

— И у тебя крылья! И ты умеешь летать! — Нинка обогнула меня и подошла ближе к зверьку, остановившись всего в паре шагов от осколков. — Покажи!

И существо, вдруг усмехнувшись, неторопливо расправило крылья — они оказались даже больше, чем я подумала поначалу — и несколько раз взмахнуло ими, оторвавшись от пола… и смахнув мои конспекты со стола.

— Ой! — существо тут же опустилось обратно под восхищенным взглядом Нинки. — Извини. Я не хотел!

— Ты правда ангел, — громко прошептала сестренка.

— Правда, — кивнул тот. — Ангел сломанных вещей.

— Так, — я наконец-то вспомнила, что являюсь не просто наблюдательницей, но и очевидной участницей происходящего, а потому имею право высказаться. — Уважаемый ангел… — он повернулся ко мне, — выметайтесь из нашего дома!

Ангел возмущенно хлопнул крыльями (еще одна из моих тетрадей полетела на пол), а Нинка ахнула:

— Ты чего, Жень! Как так можно с ангелами!

— Да какой это ангел, Нин. Зверь какой-то… домовой — может быть, поверю, ладно. Мама любила раньше рассказывать, что у бабушки дома такой жил… Ну как он может быть ангелом, да еще… Чего там?

— Сломанных вещей! — пояснил тот, сложив руки на груди. — Я пришел забрать душу вашей вазы — и тут же исчезну. Веником только не машите тут, а то и его душу заберу.

— У вещей есть душа? — Нинка прямо-таки подпрыгнула на месте, но тут же погрустнела: — Ох, получается, что же это… Я убила вазу?

Чувствуя, что сестренка снова готова разреветься, я шагнула к ней и приобняла ее левой рукой, продолжая держать в правой веник, нацеленный на незваного гостя. Ангел же перевел взгляд на вазу и медленно опустился на колени рядом с ней.

— Нет-нет, малышка, не переживай, — он протянул руку к осколкам, и я дернулась, желая его остановить. — У вещей есть свой срок, и она свое отработала… Ей пришла пора вернуться домой, вот и все. В тебе не было злого умысла, правда, девочка?

Нинка, все-таки тихонько хныкая, с силой замотала головой.

— Ну вот и все. Значит, ничего страшного не случилось, жизнь идет своим чередом.

Потом я выронила веник, потому что руки-лапы ангела вдруг засияли легким голубоватым светом. Он сделал взмах — и я отчетливо увидела, как отблеск над осколками принял форму целой вазы, без единой трещины. Ангел осторожно подхватил ее силуэт, миг — и подкинул его в воздух. В комнате раздалось слабое, едва слышимое эхо звона, а потом и звук, и сияние пропали. Ангел поднялся на ноги.

— Извините, что я навязал вам свою компанию сегодня. Теперь можете все убрать, — и он холодно взглянул на меня.

— Так вы и правда ангел сломанных вещей? — только и смогла сказать я.

Нинка, которая уже перестала плакать, ткнула меня локтем.

— Конечно, он же уже сказал, ты что, глупая?

— Глупая, — согласилась я.

— Ну что вы, — ангел покачал головой. — Просто слишком взрослая. Детям проще поверить в нас. Поэтому обычно они все и ломают… Чтобы мы могли спокойно прийти и забрать души вещей, понимаете?

Я кивнула. Мне действительно показалось, что я понимаю.

— И у всех-всех вещей тоже есть душа, как у людей? — серьезно спросила Нинка. Я заметила, как ангел отвел взгляд, прежде чем ответить:

— У вещей… Конечно, у каждой вещи есть душа.

— И все вещи попадают в рай?

Он качнул крыльями.

— Что — рай? — задумчиво произнес ангел. — Они идут дальше, девочка. Туда, где им будет лучше. Можешь называть это раем, если хочешь.

— А люди? — Нина внимательно смотрела на ангела. — А наша мама? Она тоже — там, где ей будет лучше?

Ангел взглянул на нее, потом — на меня. Я ничего не сказала. Я тоже хотела знать.

Он неторопливо поднял веник и стал сметать в кучу осколки. Мы ждали. Даже Нинка, которая обычно задавала минимум пятнадцать вопросов разом, поняла, что тут лучше помолчать. Наконец, когда тишина стала гнетущей, ангел признался:

— Я не знаю, что происходит с людьми. Я отвечаю только за вещи. Простые, волшебные — любые. Но человеческие существа — совсем иное. Я не знаю, каковы они на самом деле. С предметами проще.

— И ты не можешь узнать, что стало с нашей мамой? — тихо-тихо сказала Нина.

Ангел покачал головой. Тогда сестренка подошла к нему, поставив по пути чашку с недопитым чаем на стол, и вдруг крепко его обняла. Она была чуть выше его ростом, и ангел вздрогнул, а после неуверенно положил руки на ее плечи.

— Ничего страшного, — громко прошептала Нина. — Я просто подумала, вдруг ты знаешь. Мы по ней очень скучаем, правда, Жень?

— Правда, — я вытерла ладонью щеку.

Ангел растерянно разглядывал нас.

— Мне действительно жаль, что я не могу помочь, — сказал он. — У людей души сложнее. Мне никто не говорил, что с ними становится. Да я и не хотел знать… Боялся. У нас про людей разные сказки рассказывают… Но вы не такие, — тут же поправился он. — Вы больше похожи на ангелов. Я раньше не разговаривал с людьми лично.

— А я не разговаривала с ангелами, — заметила я. — Извините, что грубила.

— Ничего-ничего, — ангел попробовал улыбнуться, гладя Нинку по спине.

— И куда ты теперь? — спросила Нина. — Спасать души других вещей, да? Ты как супергерой!

Ангел тихонько засмеялся.

— Да какой герой. Я так, просто провожаю души…

— Забери и меня тоже.

Я произнесла это прежде, чем успела осознать, что говорю. Нинка отпустила ангела и оглянулась на меня, и мне было больно видеть ужас в ее глазах, но я все равно продолжила:

— Пожалуйста. Я просто хочу знать, где мама. Навестить ее… Мы с ней так давно не разговаривали, я так много хочу ей сказать. Пожалуйста… — я не могла говорить дальше. Нинка задрожала — ангел снова обнял ее, стараясь избегать моего взгляда.

— Нельзя, — наконец сказал он. — Тебе туда нельзя. Даже не думай.

— Почему? Я просто хочу к маме. У меня… у меня все не так с тех пор, как ее нет. Это нечестно! Она… п-просто бросила меня тут, приглядывать за отцом с Нинкой, а я даже за своей жизнью не могу нормально присмотреть. Я хочу снова ее увидеть, и чтобы она погладила мои волосы, как всегда, собирая их в косы, и чтобы пообещала, что все будет хорошо, и чтобы реш-шила все проблемы и… и…

Ангел будто бы расплылся за стеной слез. Я чувствовала себя вазой, брошенной и разбитой. Еще было стыдно перед Нинкой, но боль была сильнее стыда. Интересно, а вазам бывает стыдно? Что ж, если у них есть душа, чего нельзя сказать обо всех людях… Захотела спросить у ангела, а есть ли душа у меня, но испугалась. До сих пор терзаюсь сомнениями.

— Слушай… Ты ведь знаешь, что это не то, чего хотела бы твоя мама, правда? — тихо-тихо сказал ангел. Он расправил крылья, охваченные теперь перламутровым легким светом. Нинка замерла. Все замерло. Время остановилось. Интересно, почему ангел не остановил его, когда пришел за вазой? — Она не выбирала, остаться ли с вами или уйти. Ей пришлось. Я не знаю, куда она отправилась, но я точно уверен, что ей ни за что не захотелось бы покидать тебя или твою сестру. И, если бы она могла, она отдала бы все на свете, чтобы остаться с вами. Но есть вещи, которые неподвластны ни людям, ни вещам, ни ангелам. Видимо, тебе пришлось повзрослеть раньше, чем этого хотела бы твоя мама. Но знаешь что? Она должна тобой гордиться. Знаешь ли, ангелов не может видеть обычный человек. Только тот, у кого самое чистое сердце. Не потеряй это.

Нинка вздрогнула и обернулась на меня. Ее глаза еще были красными, но смотрела она серьезно и с какой-то мудростью, обычно недоступной детям. Иногда так смотрела на меня мама, когда я сама еще была ребенком…

— Извини, — тихо сказала я — не знаю, ангелу или Нине. — Хорошо, что у душ есть проводники.

— Маму тоже проводили, и теперь у нее все хорошо, — уверенно сказала Нинка. — Так ведь?

— Конечно, — ангел кивнул. — И я сделаю все, чтобы в этом убедиться и передать ей от вас привет. Договорились?

Нинка вдруг рванулась к комоду, достала что-то из нижнего ящика и протянула ангелу. Оказалось, это была открытка. Нинка рисовала ее в детском саду… На восьмое марта. И так и не подарила.

— Ты сможешь передать ее маме? Пожалуйста?

Ангел внимательно посмотрел на открытку… И, резко выхватив ее из рук Нины, порвал на две части. Я ойкнула, но Нинка только улыбнулась. Когда кусочки бумаги опустились на пол, я увидела, как они засияли голубоватым светом, и вот уже целая призрачная открытка вернулась в руки ангела.

— Конечно, передам.

Нинка снова крепко его обняла, я моргнула — и, открыв глаза, увидела, что сестра обнимает меня. И крепко прижалась к ней в ответ.