Совсем другая история

Год назад Павел Банников оказался в шорт-листе премии «Лицей», а в этом году Канат Омар занял второе место на конкурсе «Эмигрантской лиры». И это — повод поздравить сами конкурсы, поскольку в большинстве конкурсов выбор делается не в пользу авторов необычных и современных, не в пользу нарушителей правил. А еще — повод задуматься, что происходило и происходит с пишущими на русском языке в различных государствах, обретших независимость в результате распада СССР — поскольку уже выросло и созрело поколение, никогда в СССР не жившее, на подходе еще одно... Оба поэта — родом из Казахстана.

Русский язык на западных границах России утрачивает (кое-где уже утратил) статус языка международного общения. Для моих ровесников в Эстонии было особым шиком не говорить и не понимать по-русски (в знак протеста), для нынешних молодых это просто один из иностранных языков, читающему на нем можно и поаплодировать... И в очень сложном положении оказались те, кто в Эстонии рожден, но не учил с детства эстонский. Думая о Казахстане, я думаю о важных отличиях: родившихся в Казахстане русских никто не сочтет «колбасными эмигрантами». И это огромная страна, в которой русский язык имеет шансы остаться вторым языком общения надолго.

Вероятно, рассматривать Банникова и Омара в отрыве, например, от «ферганской школы» поэзии неправильно. Все связано и переплетено, мне кажется, что литература на русском языке из разных стран после периода атомизации вновь тяготеет к воссоединению, о чем и свидетельствуют победы в конкурсах поэтов из Казахстана. Но я, автор, сама из тех, кто на себе ощущает разорванность времен и пытается ее преодолеть (не владея порой всей необходимой для этого информацией).

Первое, что бросается в глаза отсюда, с запада: эти авторы прожили совсем другую историю.

Канат Омар старше, но с этим ли связан его выбор русского языка практически без местного колорита, сказать трудно. Так или иначе существование в двуязычной среде влияет на всех, но у Каната Омара преобладает «тоска по мировой культуре», а Павел Банников смело упоминает в текстах местные реалии под местными же их названиями — включая читателя как бы в круг этих понятий, перемещая его в иную среду, в незнакомую или малознакомую страну.

«Я вернулся в твой город железных колес...» («белый ветер») Павла Банникова можно рассматривать как авторский метапоэтический манифест:

Мандельштамовский претекст подчеркнут несколькими прямыми цитатами — но они органично вплетены в саму плоть стихотворения, усиливая его воздействие (здесь каторжный смысл кандалов подчеркнут еще и прямым упоминанием Карлага и Алжира — сталинских лагерей). И даже судьба самого Мандельштама подсвечивает текст изнутри... но это другой, совсем другой город, и близость судьбы не делает его Петербургом.

Впрочем, и то, что делает со словом Канат Омар, тоже наводит на мысль о поэтике Мандельштама, у которого слова образуют «гнезда»... или даже о Хлебникове, приписывающем сходным по звучанию словам общее значение (так в «Болдинском хорее» отражаются друг в друге «хорей» и «холера»). Прием этот давно уже стал общим достоянием, но у Каната Омара он живет на фоне речи сложной, утонченной, внимательной к мелочам — и не кажется нарочитым. Если вчитаться, то загадочные на первый взгляд, распадающиеся на кусочки, мозаичные тексты Каната Омара оказываются совершенно прозрачными (или прозрачными до совершенства), как этот, например — вдруг сказавшийся, словно рубаи Хайяма или песнь акына:

Не чужой язык — а только намек на него, на долгую-долгую историю, на бескрайнее пространство, в котором малое (песчинка) обретает смысл как фрактал всего сущего.

Если говорить об общем впечатлении от этих авторов — то они демонстрируют, как в соседстве с другим языком русская поэзия становится богаче и свободнее, словно обретает крылья. И если именно такова русская поэзия в Казахстане — то можно только порадоваться за авторов и их читателей.